Это интервью я взял у Ирины Владимировны Крутиковой в 2016 году  для журнала "Ателье" (№8/2016) по просьбе главного редактора Светланы Костенко. 

15 марта 2025 года Ирина Владимировна скончалась на 89 году жизни. Вплоть до последних дней она продолжала работать. 

Иначе как «королевой меха» Ирину Крутикову в прессе не называют. Она действительно невероятная женщина. Начав карьеру в 1962 году, Крутикова до сих пор успешно работает, создает коллекции для меховых фабрик, ведет индивидуальных заказчиков. О мехе может рассказывать бесконечно  и очень увлекательно. Вместо часа мы беседовали с ней больше трех и никак не могли расстаться. Я оказался под обаянием этой удивительной женщины. Она не скрывает свой возраст, в этом году ей исполнится 80 лет, но поверить в это невозможно. Она вышла ко мне в элегантном жакете и юбке-карандаш, я подивился её стройной фигуре, горящим глазам. Вот лишь немногое из того, что она  рассказала.

ОБ ОБРАЗОВАНИИ

В 1954 года я поступила в Текстильный институт в Москве, а в 1957-м была объявлена программа обмена студентами. Первая группа, в составе которой был мой будущий муж, уехала в начале  года, а наша группа  - в октябре. Знаете, когда я иной раз начинала ругать Хрущёва, мой муж останавливал меня и говорил: «Мы с тобой не имеем права ругать Хрущёва, потому что только благодаря ему мы с тобой познакомились в Германии, поженились и прожили 37 лет».

От Текстильного института выбрали тогда несколько человек, среди них четверо модельеров. Не знаю, как попала в этот список, я была ужасно ответственной. Нам предложили на выбор обучение в Чехословакии и Германии. Все выбрали Чехословакию, а я - Берлин. Мне были близки немецкая точность и ответственность.

Сначала мы приехали в Лейпциг. Там располагалось отделение, куда приезжали все иностранные студенты, год учили язык и затем ехали в профильные вузы в разные города. Но мы же из Советского Союза! Поэтому язык учили не год, а два месяца. В октябре приехали, а уже в декабре нас распределили по институтам. Первую группу студентов (в которой был мой будущй муж) вовсе не учили языку. Они приехали - и сразу на лекции!

В России традиционно разделяли обучение по профилям: отдельно – дизайнеры одежды, отдельно – обувщики и аксессуарщики. В Берлинском институте нас обучали общему дизайну. Если ты понимаешь саму суть дизайна, то сможешь работать в любой области. Все обучение было основано на практике, вплоть до того, что мы сами продавали свои учебные модели. В ГДР издавался журнал Sibylle, при журнале был магазин в центре города, очень красивый. Туда поступали наши вещи, а раз в месяц институт направлял нас самих в этот магазин в качестве продавцов. Это была отличная школа! Естественно, ты стараешься покупателям предложить свои вещи. Но при этом покупатель не знает, что это твоя вещь и говорит всё, что о ней думает. Таким образом мы были очень близки к потребителю.

В российских вузах есть особенность: наши преподаватели относятся к своим студентам как к малышам из детского сада. Иногда преподаватели даже называют студентов своими детьми. Они не дают им шага шагнуть, все указывают, все объясняют. У нас же было обучение «мордой об стол». Нас учила профессор Шнайдер. Меня она люто ненавидела, потому что не любила Советский Союз, и иначе как «Мимоза» не называла. На курсе училось всего четыре человека. Фрау Шнайдер давала задание. Мы две недели над этим заданием работали.

Потом она приходила, смотрела наши работы и говорила, что хорошо, а что плохо. Она часто ругалась в самых неприличных выражениях: «Это никуда не годится! Это в мусорку! Это тоже!» Я, как прилежная студентка, делала все, что говорила фрау Шнайдер, продолжала работать. Студенты старших курсов, которые были рядом, сказали мне: «Думай головой, если она говорит «плохо», не факт, что это так и есть. Анализируй свою работу сама!»

Для диплома я предложила однокашницам объединиться и вместо индивидуальных небольших коллекций выпустить одну  общую. Мы сделали 60 моделей, это был фурор! Такого никто не делал раньше! Вся коллекция потом успешно продавалась в магазине Sibylle. А сейчас курсовые работы студентов продаются в магазинах? Нет. А ведь это опыт!

Диплом мы делали самостоятельно, сами выбирали тему, готовили теоретическую и практическую части, никто из преподавателей нас не консультировал, потом защищали свою тему перед комиссией. Целый год самостоятельной работы, и ни один преподаватель к нам не подходил. За две недели до защиты наши проекты проверила фрау Шнайдер, она могла не допустить кого-то из нас, но, к счастью, мы все защитились.

Чтобы произвести дипломную коллекцию, я связалась с несколькими немецкими фабриками. У меня было письмо от института и куча эскизов. Институт ничем не помогал, только снабдил письмом. Я была на швейных и кожгалантерейных фабриках, просто приходила и говорила: «Я студентка, хочу отшить дипломную коллекцию». Мои эскизы на фабриках очень понравились, и мне не только отшили изделия для диплома бесплатно, но даже запустили некоторые модели в производство. Через несколько лет, когда мы уже работали, в Москве проходило заседание СЭВ, где я встретилась с представителями Германии – это были мои соученицы из Берлина, обсуждали, как много нам дала Фрау Профессор Шнайдер, несмотря на обиды во время учёбы. Из Москвы мы послали ей коллективное письмо в Гамбург со словами любви и благодарности.

Я уехала из Берлина в год постройки стены, в 1961 году. Но и до этого город не был очень мобильным. Проезд был по пропускам, а мне вообще нельзя было ездить на Запад, хотя однажды мы ездили туда в галерею на выставку «Триумф света», где проходила лекция по истории искусства.

Мы были молоды. Мне было 24 года. Любовь, муж, вокруг студенты со всего мира. Мы жили в международном общежитии, у нас была такая веселая, прекрасная, несерьезная жизнь, но в тоже время очень ответственная!

О КАРЬЕРЕ В ЛЕГКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

После возвращения в Москву я поступила работать в ВИАлегпром (Всесоюзный институт ассортимента изделий лёгкой промышленности и культуры одежды). В

50-е годы его основала жена революционера Андрея Андреева  - Дора Моисеевна Хазан-Андреева. На мой взгляд, идея этого института очень правильная. В нем были собраны представители абсолютно всех отраслей легкой промышленности: тесемки, резинки, клеенки, целый отдел над пуговицами трудился!

Дома моделей создавали коллекции одежды, а мы разрабатывали всё: от шнурков до подметок, шерстяные ткани, шелковые ткани, мех, кожа, искусственная кожа, обувь, головные уборы, белье, занавески. Для каждой отрасли был свой отдел. Раз в год проходили художественные советы для каждой отрасли. Например, по меху. Тогда все предприятия, которые работают с мехом  или как-то с ними связаны, должны были приехать на этот художественный совет и привезти и утвердить свою продукцию: текущую и перспективную. На совете заседала комиссия, где были представители Министерства торговли, научно-исследовательских институтов. С моим отделом сотрудничал научно-исследовательский институт меховой промышленности. Да,  даже для тесёмочек работал отдельный НИИ.

Итак, эта комиссия обсуждает, а мы, отдел моделирования, должны показать коллекцию из перспективных материалов каждой отрасли: швейная

промышленность должна развиваться так, а хлопчатобумажная - так, вот нам нужны для модных пышных юбок легкие ткани, воздушные, нужно, чтобы хлопок был легкий-легкий. Этот хлопок нужно произвести. Вначале я занималась шерстяной и шелковой промышленностью, потом уже занялась и мехом. Это были мои отрасли. Я заранее ехала на фабрику, там все выясняла, предлагала новые материалы,  технологии, они производили ткани, потом присылали их к нам в ВИАлегпром, где мы готовили коллекцию к следующему художественному совету.

Когда я приезжала на фабрику с нашими моделями, естественно, не все шло в производство, не всегда технологии фабрики подходили к нашим разработкам. Я

должна была тут же придумать решение, на ходу меняла лекала. После Германии у меня был опыт работы с фабриками. Правда, там они маленькие, а у нас на одной фабрике «Белка» 5000 человек работало. Не фабрика, а целый город. Собственно, с фабрики «Белка» и началась моя активная работа с мехом. Когда я приехала туда впервые, то была ошеломлена количествами. Это были горы, горы меха.

Только на этой фабрике обрабатывали 62 вида меха! Идешь по цехам, а им конца не видно! Много меховых изделий изготавливали для армии.

В ВИАлегпроме я работала до 1985 года. Работали иногда по 12 часов, но с большим удовольствием, хотя зарплата была всего 100 рублей. Впрочем, как у всех. С 1985-го по 1987 год работала в Общесоюзном доме моделей, занималась меховыми коллекциями для промышленности. В 1987 году начала самостоятельную деятельность. Тогда создавался Союз дизайнеров, я была в его правлении. Начала собственное дело. Сейчас в основном я работаю для фабрик, основной заказчик - меховая фабрика «Мелита», с фабриками Пятигорска, иностранными фирмами Швейцарии, Италии, Германии, Греции однако и частные заказчики приходят нередко. Приходят за чем-то уникальным, необычным, за шубой, которую нельзя купить в магазине, даже очень дорогом.

ПРО 1960 ГОДЫ

Это было такое романтичное время. Целина, БАМ... Сейчас всё перевирают, говорят, что правительство за шкирку на целину отправляло. А у нас в институте даже конкурс был, кто на целину поедет! Представляете, не всех брали.

На БАМ модельеров, конечно, не приглашали, но мы все-таки ездили туда и устраивали показы мод. Прямо во время строительства. Однажды мы там застряли. Мороз 40 градусов, мы,  девчонки, с коллекцией в чемоданах, с манекенщицами в грузовике едем на станцию, поезд должен был остановиться всего на минуту, но договорились, чтобы он постоял подольше. Из-за метели было неясно, когда этот поезд вообще придет. Отправились в какой-то подвальный «ресторан», так называлось помещение, в котором располагались столы, был кипяток, местные люди со станции пожарили нам яичницу, принесли из дома какую-то еду. Мы сидим, поем песни и замечаем, как за окнами на уровне земли проехали колеса поезда. Это был наш. Пришлось ночевать на полу этого «ресторана». Но мы были молоды. Нам было весело!

ПРО МЕХОВУЮ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Меховой аукцион для иностранных закупщиков проходил в Ленинграде с 1928 года. Туда свозились все меха, производимые в СССР. Экспорт меха приносил стране серьезный доход. Ленинградский аукцион был самым большим в Европе. Наши фабрики получали меха по распределению через Министерство. Фабрикам, в зависимости от специализации, нужны были разные виды меха. Не один определенный, а целая группа, например, пушнина или овчина. Хотя «Мелита», к примеру, работала и с пушниной, и с овчиной, и с морским зверем, а фабрика «Белка»  - не только с мелким зверем и соболя они тоже выделывали.

«Белка» была основана в 1893 году купцом Фролом Петровичем Лесниковым. Недавно при реконструкции зданий фабрики нашли его записи и старые архивы, узнали, что производство Лесникова поставляло готовые меховые изделия из шкурок белки по заказу в Париж. Вы видели спички с белкой? Так их производят там же. Дело в том, что для выделки меха нужны опилки, причем опилки должны быть строго определенными, и Лесников при меховой фабрике открыл спичечную, где производились спички и опилки для выделки меха. Фабрика «Белка» в городе Слободском была мировым монополистом по выделки и по работе со шкурками белки.

О МЕХАХ РАИСЫ ГОРБАЧЕВОЙ

В конце 1980-х я делала меховые изделия для Раисы Максимовны. Одежду ей шила в Доме моделей Тамара Макеева, а я шубы. Но у нее их было немного. Огромный гардероб Горбачевой - это миф. Все её меха я знала. Был жилет из кролика, которого везде принимали за соболя, а еще я ей сшила шубку из светлой серенькой белки. Очень красивую. Она мне нравится до сих пор, называлась «Первый снег». Еще мы сделали ей шапку из соболя. Раисе Максимовне так это шло! У меня о ней очень теплые воспоминания. В конце 1980-х моя студия находилась на Арбате в старом здании, в туалете не было даже потолка – одни балки. Горбачева пришла на примерку ко мне, потом зашла в туалет. Я ей говорю: «Знаете, тут крысы бегают и потолка нет», а она ничего, очень спокойно отреагировала на это.

Я не придаю какого-то особого значения тому, что работала с известными людьми. Гораздо больше я горжусь тем, что в разработанных мною вещах ходят тысячи обычных женщин. Когда мне говорят, что с нетерпением ждут наступления зимы, чтобы надеть мою шубу – для меня это самая большая похвала.

О РАБОТЕ В ЖУРНАЛЕ МОД

Я много сотрудничала с журналами и очень разочаровалась, когда узнала, что «письма в редакцию», на которые мы давали ответы на страницах изданий, писали не Маши, Оли и Наташи из глубинки, а сами редакторы. Мы много работали с Лидией Орловой в журнале «Работница». Я очень люблю переделки. Из старого – новое, из двух свитеров – один, головные уборы из лоскутков... И мы с ней все это делали в «Работнице», печатали листы выкроек. Это пользовалось колоссальным спросом.

О ЗОЛОТОМ ПОКРЫТИИ МЕХА

Однажды мне пришла в голову идея  покрыть мех настоящим золотом, и я поделилась ею со своим другом, физиком. Собственно, осуществила я эту «сумасшедшую идею» благодаря знакомствам с крупными физиками академиками: Адамовым Е.О., Пономаревым-Степным Н.Н, Коротеевым А.С. «Золотили» мех и до нас. Его красили бронзовой краской, но она осыпалась и выглядела ужасно. По-моему, это просто смешно: как можно на мех наносить краску, которой красят батареи и трубы?

Мне хотелось нанести на мех натуральное золото. Для реализации такого «сумасшедшего проекта» нужно найти «сумасшедшего ученого». И такой нашелся в Центре Келдыша. Это был доктор технических наук Олег Анатольевич Горшков. Я подробно расписала техническое задание, а в конце приписала: «Спасибо. С уважением, Крутикова». Олег Анатольевич очень растрогался, сказал, что ему еще никто в техническом задании благодарностей не писал и повесил его в рамочке на стенку. Довольно быстро мы разработали и реализовали этот проект. Это был 2007 год. Я показала ту коллекцию на ярмарке во Франкфурте. Была сенсация. Даже таможенники бегали смотреть на наш золотой мех. Но дальше проект не двигался.

Да, у нас были заказы, и заказы крупные, но Центр Келдыша занимается космическими исследованиями, он не может отвлекаться на мех, даже золотом покрытый. К счастью, на сегодняшний день золотой мех нашел применение. Один одержимый и энергичный российский меховщик Константинопольский В.В.  приобрел нашу идею и меняет цвет меха при помощи напыления различными металлами. Благодаря энергии Константинопольского наша идея была признана на западе, бренд Fendi получил эксклюзивное право на покупку «золотого» полуфабриката на фирме Константинопольского.

Процесс обычной покраски меха длится долго – порядка трех недель. Затем его нужно определенным образом сушить, это очень сложно: после процесса покраски мех даёт усадку. Золотое напыление в этом плане гораздо проще – нужно только заложить мех в «космическую машину», как мы её называли. Причем цвет можно было получить разный, не только золотой.

О ВОЗРАСТЕ

Пограничники в аэропорту Германии удивленно смотрели на меня, листали мой паспорт и уточняли, точно ли нет ошибки. Я удивилась. Оказалось, они не поверили моему возрасту. Я тогда пошутила, что с датой рождения могли ошибиться только мои родители. А недавно наш русский пограничник тщательно проверял мои документы, потом долго, пристально смотрел мне в глаза, а затем сказал: «Вы так роскошно выглядите».

Было приятно.

Секрет? Очень простой - работа. Помню, когда я входила в лабораторию, скорняки вздыхали: «Ну вот. Теперь можно попрощаться с семьей». За одну-две недели мы могли внедрить до 15 моделей! Это колоссальное количество. Я встречалась со многими людьми, вводила новые технологии выделки и пошива. Это было трудно: необходимо было контролировать не только каждого скорняка и каждую портниху, но и заражать своей идеей всех: от руководителя до работника на складе. Но если дело тебе интересно и даёт положительные результаты, то ради этого дела следует жить. Одержимость и любовь в работе вседа даёт отличные результаты во всём. «Если не я, то кто же?» - вот мой жизненный девиз.